Мэгги посмотрела на часы. Еще рано. И чем заняться до конца дня? Она поиграла с мыслью, не пойти ли к реке сейчас, не дожидаясь утра? Оплачивая счет, удивилась, что можно до сих пор купить вкусную еду и напиток меньше чем за пять долларов. Она пребывала в хорошем настроении до тех пор, пока не вышла на улицу и не увидела отъезжающий от ее машины скутер дорожной полиции. Ну вот — штраф за парковку!

Невероятно! Ее ни разу в жизни не штрафовали! Что она сделала неправильно? Деньги в счетчик опустила. Время еще не вышло. Она взяла квиток и прочла: «Неправильная парковка, слишком далеко от бордюра». Мэгги отступила на пару шагов, проверила. Ну может, и далековато. Снова взглянула на квитанцию и вздохнула с облегчением. «Не оплачивать наличными, только чеком или по карточке». Повезло. Следующей остановкой у нее все равно намечался банк — нужно снова закрыть счет. Случись это ближе к вечеру, она бы оказалась в тупике. Подписав чек на имя Министерства транспорта и закрыв счет, бросила квитанцию в почтовый ящик на стене банка.

Мэгги накаталась по городу, насмотрелась на все свои любимые улочки и дома и поехала на гору. Остановив машину напротив Колдуэлл-парк, смотрела, как тает день. Сидела до сумерек, пока не зажглись уличные фонари и желтые блики не легли на деревья и влажные тротуары.

Подходящий конец последнего дня, совсем как сама жизнь: невероятно красивая, невероятно печальная, горькая и сладкая одновременно. Она включила зажигание, бросила прощальный взгляд на парк, развернулась и поехала на Эйвон-Террас.

Но прежде еще раз медленно проехала мимо «Гребешка» и снова порадовалась, что Дэвид и Мици будут здесь жить. Она нашла «Гребешку» хороших хозяев — не слишком великое дело в мировом масштабе, но, по крайней мере, удалось хоть что-то завершить. Теперь она уходит без ощущения полного провала.

Мэгги села и проверила по списку дел, все ли она учла, и, когда закруглилась, на часах было далеко за полночь. На реку ехать поздновато. Ничего, подождет до утра.

Это реальность — или?

Мэгги проснулась и посмотрела на часы. Шесть. Хорошо. Можно поехать и пораньше, глядишь, успеет до пробок. Одевшись в маскарадный костюм рыболова — футболка, джинсы и мужские ботинки, — она в очередной раз опустошила холодильник, вынесла мусор, поставила под раковину ловушку для муравьев, достала из ящика письмо «Тому, кого это может касаться» и пристроила на кухонной стойке. Уходя, заперла за собой входную дверь и положила ключ под коврик. Такси пришло вовремя. К ее удивлению, шофер был копией Омара Шарифа из «Доктора Живаго». Плохая новость заключалась в том, что по-английски он едва говорил, и она с трудом разъяснила ему, как проехать к реке. Но была и хорошая новость: он был родом из Сибири и потому понятия не имел, что она бывшая Мисс Алабама, а никакая не миссис Таб Хантер. Стараясь быть любезной, Мэгги поинтересовалась, давно ли он в Америке. Одиннадцать лет, ответил таксист.

— А по Сибири не скучаете? — спросила она.

Он глянул на нее в зеркало и грустно ответил:

— Скучаю, хочу вернуться.

Не верилось, что кто-то может хотеть вернуться в Сибирь, но, видимо, каждый человек любит родной дом, где бы этот дом ни находился. Надо же, думала Мэгги, глядя в окно, жизнь полна сюрпризов, до самого конца. Она не сомневалась, что многие рано или поздно подумывают о том, чтобы прервать жизнь, но в последнюю минуту трусят. Наверняка люди удивятся, что именно она — надо же! — смогла это сделать. Хотя не зря говорят: в тихом омуте черти водятся. Она и сама себе удивлялась: до чего спокойна и рассудительна. Умом она понимала, что это должен быть важный, драматический момент, но чувствовать — не чувствовала. Реальная жизнь — не то что в кино. Она больше нервничает, когда идет к зубному. К тому же она уже столько раз совершала это путешествие к реке, что торжественный момент превратился в обыденную процедуру.

Возле поворота к реке водитель остановил машину и высадил ее напротив старого клуба рыболовов Рейфорда. Мэгги дала ему хорошие чаевые и, когда он скрылся из виду, двинулась вдоль шоссе. Дойдя до расчищенного под пашню участка, свернула на тропинку, держа наготове набор от змеиных укусов, но, к счастью, ни одной змеи не увидела. У реки с облегчением убедилась, что вещи так и лежат, как она их оставила. Мэгги надула лодку прилагавшимся к ней насосом и положила в нее четыре груза. Влезла, оттолкнулась от берега веслом и принялась выгребать на середину реки.

Это заняло минут пятнадцать. Слава богу, сегодня удача ей сопутствовала: ни одного рыбака вокруг. Она взяла два 10-фунтовых груза, щедро намазала липучки белым и очень липким, как и рекламировали по телевизору, «Волшебным клеем» и обернула вокруг ног. То же самое проделала с грузом для запястий. Теперь надо подождать двадцать минут, чтобы клей высох, — и вперед. Она поставила яйцо-будильник на сиденье и тут поняла, что забыла оставить дома свои дорогущие часы. Следовало же положить их в конверт для Люп. Как глупо. Ну да ладно, одно небольшое упущение. Все остальное она предусмотрела. Сидя в ожидании, пока высохнет клей, Мэгги с удивлением выяснила, что двадцать минут — очень долго, особенно когда нечего почитать. Надо было журнальчик какой-нибудь купить.

В голове завертелась старинная песенка, и Мэгги запела:

Еще одиннадцать минут как-то надо убить. Она начала другую песню, мамину любимую, «Голубое шампанское — пурпурные тени и голубое шампанское».

Странное это было зрелище: женщина сидит в одиночестве посередине реки и поет слащавые песенки прошлых лет. Наконец, через десять долгих минут, яйцо звякнуло: таймер сработал. Мэгги перекинула через борт одну ногу, другую, и медленно соскользнула в холодную воду. Подержалась секунду-другую за бортик и разжала пальцы.

И в тот же миг начала погружаться, с поразительной скоростью, и последней ее мыслью было: «Ну вот, я это сделала». Холодная вода шумела в ушах, Мэгги погружалась все глубже, вокруг становилось все темнее. И когда она решила, что все, сейчас все сокроет кромешный мрак, ее ослепила догадка.

— «Погодите-ка, это ошибка!»

И в то же мгновение ей полностью расхотелось тонуть, а, наоборот, захотелось обратно, на поверхность. Мэгги принялась в панике молотить руками, брыкаться, пытаясь содрать грузила с рук, разлепить липучки, но, к своему ужасу, не могла освободиться и продолжала погружаться. Как и обещала телереклама, «Волшебный клей» («Гарантия — или вернем деньги») держал крепко. Погружаясь, она слышала свой беззвучный крик: «Стойте! Подождите!» А потом настал момент осознания, что спастись не получится. Слишком поздно.

И когда она вдохнула свой последний, как она знала, вдох и ледяная вода хлынула в горло, в легкие, когда она была уже на грани того, чтобы потерять сознание навеки, она вдруг села в кровати — с колотящимся сердцем, вся в поту, все еще крича во все горло: «Стойте! Подождите!» Она сидела в кромешной темноте, хватая ртом воздух, ослепленная ужасом, и не знала, мертва она или жива. Река была сном — или это, — вот сию минуту, не более чем забытье? Она еще слышала, как мимо с грохотом несется вода. Умерла? Она потянулась к тумбочке и трясущимися руками схватила пульт, включила телевизор. И когда серое мелькание экрана сменилось картинкой и Мэгги увидела Рика и Джанис из телешоу «С добрым утром, Алабама», она ощутила невероятное счастье. Никогда в жизни так не радовалась.